Глава 12. Боярские посиделки и начало четвертого дня…

Первое кольцо. Царицын.

Временное поместье Решетникова, Потёмкиной и Трубецкой (с дополнением в лице двух взбалмошных стариков).

Полночь…

Двое пожилых мужчин, два извечных соперника еще с бурной молодости, а ныне двое глав собственных родов стояли по обе стороны зала у окон, но делали всё идентично одинаковое — говорили по телефону.

— Слушаю тебя, Дима. Что скажешь? — деловито поинтересовался Трубецкой. — Можешь коротко, дозволяю.

Несколько секунд с той стороны что-то объясняли и старик лишь внимательно слушал.

— Хах! Через четыре часа очнулся?! Огранку прошел на старшего витязя?! Первый спектр?! Вот так сразу?! — удивился весело старик с широкой улыбкой. — Молодееец! Я же говорю кремень! Хорошая кровь выйдет и даром что с третьего кольца! — заключил радостно тот. — Такие на дороге не валяются.

Затем мужчина замолчал, потому как там продолжили вновь говорить.

— Чего?! Тулаев воду мутит?! Не по Сеньке шапка! — припечатал нещадно Михаил. — Считает себя самым умным, но облезет!

С той стороны провода тон Ежова не унимался, выдав толику скепсиса.

— Нет, этот не даст заднюю на четвертом дне. Кровь кипит, молодой! Всем хочет доказать свою важность, умрёт, но сделает, — прокряхтел уверено Трубецкой. — Всё, отбой. Спасибо тебе, Дима, и до завтра. Как в Москве будешь, заглядывай в гости. Обслужу по высшему разряду!

А следом за ним, почти сразу закончил свой разговор и Потёмкин:

— Ай, хорошая моя, спасибо тебе, Юленька. Знал, что на тебя можно положиться.

Стоило обоим старикам сбросить вызовы, как игра в гляделки, которая началась после завершения третьего дня аренария, продолжилась, и двое пожилых мужчин с холодными и отстранёнными выражениями лиц прошествовали до камина и уселись в два уютных кресла напротив огня.

— Что, Мишенька, отчитался тебе Ежов по старой дружбе, да? — поддел насмешливо Трубецкого советник, после недолго молчания

— А тебе эта хитрая мымра Острожская? — не остался тот в долгу.

— Она самая, — сознался весело Потёмкин, а после удивлённо выдал, глядя на огонь. — Старший витязь. Первый спектр. Это ж надо. Еще и очнулся спустя четыре часа.

— Ладный выйдет воитель, если будет в нужных руках, — согласился удовлетворенно Трубецкой, в очках которого отражалось пляшущее пламя камина. — Лет сорок или пятьдесят не припомню такого.

— Вассалитет? — тихо спросил Александр.

— Так не дворянин же… — кивнул расстроено Михаил, поджав губы. — Иначе никак.

— Как делить будем? — полюбопытствовал вновь Потёмкин, скребя подбородок.

— Точно не отступишься?

— Эээээ неееет, талантливый парень, губу не раскатывай.

— Тогда пусть сам решает! — после недолгого размышления нехотя кивнул Трубецкой, приложив кулаком по подлокотнику.

— После аренария?

— После него родимого, — очередной кивок. — Может, свалишь по своим делам… государственным? У тебя их много, — предложил с ехидной насмешкой Михаил, совершая последнюю попытку спровадить соперника в погоне за талантливым юношей.

— Обождут дела, никуда не денутся, давно в отпуске не был, — расплылся в широкой улыбке Александр, весело отмахнувшись от жалкой попытки Трубецкого. — Как раз отдохну и с внучкой побуду. Романов сам не единожды предлагал.

Второе кольцо. Царицын.

По дороге к аренарию «Ветвь».

22 июня, 15:32.

Эх, разрази меня трижды Бездна, как же всё-таки хорошо.

Ни тебе болей, ни тебе жжения, ни тебе треклятой сонливости, а лишь прохладный ветерок, полная одухотворённость и небывалая уверенность в собственных силах, почти как в старые добрые времена. Так еще и получаю удовольствие, лёжа головой на коленках нашей язвы. Признаю, схитрил, но она сама предложила свою помощь после вчерашнего насыщенного дня.

Да и ночь с Ритой была воистину божественной, словно в первый раз. А может свою лепту внесли нервы и её тревога за меня. Всё-таки приятно, когда о тебе волнуются и переживают. Я уже давно позабыл как это бывает, но вот начал вспоминать. Один из огромных плюсов быть сыном Реанора это слабенькая эмпатия, поэтому мы легко можем соврать, но сами распознаём любую ложь и чувства на раз. Правда, с одной хитрой стервой не прокатило, но даю голову на отсечение, всему виной эта её проклятая стихия жизни.

Но как же был прав мастер Уартерат про интимную близость с женщиной! Золотой был реанорец, золотой. Жаль, что только был.

— Я смотрю, ты в хорошем настроении? — бодро спросил Устинов, глядя на мою довольную мину.

— Вы полностью правы, Георгий Семенович, — ухмыльнулся сразу я, приоткрыв один глаз, и взглянул на вполне бодрого ратая. — Как понимаю, многие уже в курсе?

— Реестр Плеяды обновился, — мужчина вдруг опустил взгляд на наручные часы, — пару часов назад. Ты уже в нём.

— Хочешь взглянуть? — с ехидством вопросил Слава, отвлекшись от телефона. — Могу показать. Я сфоткал пока смотрели с отцом через базу клана.

— А давай, — заинтересовано отозвался я, выпорхнув из мягких ручек Марии и взглянул на сенсорный экран мобильного.

«Крыло беса мне в зад! А я хорош!» — оценил я свою кривую и надменную ухмылку на фото в реестре.

А ниже красовалась небольшая, точнее совсем мизерная, сводка:

Имя: Лазарев Захар Александрович.

Возраст (полных лет): 18.

Ранг: Старший Витязь (4С).

Спектр: Первого класса.

Магия: Не обладает.

Принадлежность к сословию: Простолюдин.

Краткий перечень характеристик: Жесток, склонен к агрессии, импульсивен, эксцентричен, враждебен.

Да, это всё про меня, узнаю себя любимого. Истинный реанорец. Стоп!..

— Чего?! Враждебен? — возмутился громко я, хмуро взглянув на Славу, а затем на Устинова. — С кем это я враждовал?

— То есть другие характеристики тебя устраивают? — гоготнул весело парень, а Маша мило рассмеялась.

— Да нет, остальное точно про меня… — хмыкнул вполне серьезно и с неким самодовольством я.

— Ты не переживай так, сам виноват, — позволил себе слабую улыбку Устинов. — Его вероятнее всего составляли по тем данным мастера Плеяды, что смогли увидеть на аренарии. А там ты двум воителям головы оттяпал за несколько секунд, так еще и вскрыл одного как консервную банку. Не мудрено, что такую характеристику дали, — развёл тот руками. — Но я не думаю, что это дело рук Ежова.

А ведь до некоторых пор я вел себя вполне прилично, даже сам себе не искал неприятностей на реанорскую задницу.

Враждебен, значит, ну хорошо, кухаркины сыны. Я покажу вам враждебного!

Но как бы то ни было уже на подъезде к пропускному пункту я ощутил неладное. Толпы возмущенных людей стояли у входных ворот аренарий, в то время пока массивные грузовики покидали территорию комплекса.

И лишь только тогда, когда последняя машина покинула внутреннее пространство «Ветви», местная охрана стала пропускать прибывающую на четвертый день кровавой резни публику.

— Что за чертовщина творится? — тихо стал возмущаться Георгий, предчувствуя неладное, и наблюдая за происходящим сквозь тонированное стекло автомобиля.

Как ни странно, но ответ я получить смог лишь тогда, когда на парковке мы расстались с семейством Устиновых, переодевшись, а также накинув на себя портупею с ножнами и оружием, наконец смог попасть в зону распределения для воителей и взглянуть на то, что произошло с аренами всех категорий.

Точнее их теперь не было. А была лишь одна, но до безумия огромная и, судя по поднявшемуся гвалту в зале, не один я был удивлён подобными обстоятельствами.

— Похоже, кто-то что-то затеял, — вслух произнес я, опираясь на перила и внимательно разглядывая все нововведения, в то время как за спиной почти сразу стали раздаваться знакомые шаги.